|
| |
В Южно-Сахалинске сейчас вечер 21:51
|
| |
Возвращаясь к идеологии. |
За последние пятнадцать лет понятия идеологии, пропаганды и агитации стали чем-то далеким и нарицательным. Общество не стало разбираться в определениях и понятиях, их смысле и содержании, а просто выплеснуло грязную воду вместе с ребенком. В действующей Конституции установлено идеологическое многообразие. Так и может быть у партий, слоев, классов и групп. Но государство то одно и оно имеет возможность изучить, проанализировать, синтезировать и сформулировать направление равнодействующей всех сил общества на длительный период. И системой "сдержек-противовесов" регулировать поступательное развитие. Идейное бесплодие обрекает государство на топтание на месте, консервативную унификацию. Иными словами - на застой. В то время как планетарное сообщество идет вперед.
Можно ли рассматривать ежегодное послание президента в качестве краткосрочного идеологического документа? Оно им и является, если только условно-уклончивые намеки можно отнести к тактическим задачам, а рыночные механизмы - к вершине человеческой социально-экономической мысли. Являются ли концепции принимаемых законов определенными идеологиями? Естественно, так как концепция, идея, цель являются в данном случае синонимами. Воспринимают ли органы власти, общество и граждане многообразие идеологий? Воспринимают, как мне кажется, так же по раздельности, в меру соответствия собственным интересам. Может ли быть в такой ситуации позитивное, синергетическое, коммунитарное или даже субсидиарное государственно-гражданское развитие? Разумеется нет, так как общественное сознание и потенциал общества не концентрируются на достижении общих реальных задач и просто транжирятся на текущую сутолоку и суету "тришкиного кафтана" бюджетных отношений. Есть тысячи простых целей, сотни отдельных, десятки сложных. А общих - нет. Два всеобщих - мировые деньги как эквивалент обмена материального мира и нравственность как планетарное предназначение человека - выступают в России в качестве непримиримых противоречий. Наверное потому, что отсутствует цель в праве, не носят конкретного содержания статьи 2 и 7 основного закона прямого действия, имеющего высшую юридическую силу, то есть Конституции РФ.
А вот мировое сообщество ставит цели на 50-100 лет вперед. Постиндустриальное общество, постглобализация, мегаэкономика - это не только формулируется научными кругами. Все это уже сегодня внедряется в общественное сознание через научно-фантастические фильмы. Обычно, для привлечения обывательского внимания, через фильмы действия, боевики. И места для России в них не находится. За исключением, пожалуй, одичавших и темных русских в "Роллерболе". Без собственных перспектив развития и политической воли к их достижению Россия становиться пешкой или средством в чужой игре, утрачивает роль субъекта общепланетарной истории.
Государственная идеология представляет собой систему нравственных устоев, моральных ценностей и юридического права, задающую цели и ориентиры развития общества. Входя в систему государственности, она легитимизирует деятельность ее властных структур.
Государственная идеология, давая представление о лучшем устройстве будущего общества, к которому должны стремиться граждане, организует и регулирует поведение личности в обществе, формирует общественное сознание через пропаганду и агитацию. Поэтому идеология, с одной стороны, направляет целевую деятельность государственной власти, а с другой - управляет поведением индивидов. Государственную идеологию можно определить как конкретно-историческую интегральную систему философских, теософских, культурных, научных, эстетических, этических, правовых, политических, экономических, социологических знаний и ценностей о Вселенной, обществе, человеке, о месте и роли индивида в мироздании, о смысле жизни. Идеологические организации разрабатывают и внедряют в массовое сознание идеологическое учение, контролируют деятельность социальных структур и различных ветвей власти в обществе.
В России на начало 21 века не определились с теорией развития человечества. Формационный подход (первобытнообщинное общество-рабовладельческое-феодализм-капитализм-коммунизм) рассматривает каждую предыдущую формацию, как необходимую ступень в развитии человечества, подготавливающую становление новой, более высокой ступени, вплоть до коммунизма - ступени, заглянуть за которую наука не решается и которая будет то ли завершением истории, то ли подготовкой к еще более высокой ступени исторического развития, характеристики которой пока не просматриваются. Но как бы то ни было, все человечество, все народы последовательно проходят эти ступени (иногда минуя некоторые с помощью соседей), развиваясь по одной и той же пятичленной схеме.
Стадийная теория развития также рассматривает последовательность стадий, ведущих от традиционного общества к современному (модернити). За основу взят уровень развития производительных сил (примитивные охота и собирательство-аграрные-мануфактурные-промышленные-индустриальные-постиндустриальные сервисно-информационные). На этом история, без рассмотрения социальной и космической сущности человека, пожалуй, и кончается (см. Ф. Фукуяма 'Конец истории').
Для цивилизационного подхода, напротив, каждая цивилизация представляет самостоятельную ценность. По Тойнби (он развивает идеи Н.Я. Данилевского и О. Шпенглера) одновременно существуют равноценные локальные цивилизации с механизмом развития, проходящем через так называемые точки бифуркации. Суть подхода в том, что каждая цивилизация имеет определенное поле возможностей развития, определяемое потенциалом ее системы ценностей, человеческим материалом, географическим положением и природными условиями, ресурсным потенциалом, запасом знаний и технологий. В ходе роста и развития цивилизация приближается к пределам своего потенциала. Вместе с тем идет поступательный процесс развития производительных сил и нарастания объема знаний. Достигая предела своего потенциала, цивилизация подходит к определенной развилке: либо осуществить прорыв в новую область возможностей и получить "второе дыхание", или пойти по пути приспособления к сокращающемуся потенциалу, постепенного свертывания и деградации, приводящим либо к коллапсу, либо к длительному застою. Но для прорыва в новую область возможностей цивилизация должна накопить и сохранить потенциал прорыва, прежде всего потенциал многообразия. Сохранившие гибкость и многообразие цивилизации могут приспособиться к новому этапу развития производительных сил в новом поле возможностей. Те же цивилизации, которые пошли по пути оптимизации развития применительно к старому полю возможностей, достигают временного максимума доминирования, но растрачивают при этом потенциал многообразия или не в силах его мобилизовать, обречены на упадок и гибель. Вместе с тем, в точках бифуркации (ветвления) траекторий образуется зона неопределенности и неустойчивости, когда нет жесткой детерминированности. Траектории истории и сравнительно малые воздействия могут способствовать мобилизации потенциала прорыва и перевести цивилизацию (государство, нацию) на восходящую траекторию или, наоборот, создать условия для растраты потенциала и сбросить ее на нисходящую траекторию.
Наряду с моделью исторически продолжительного североцентричного порядка (во главе с Соединенными Штатами) сейчас с пристальным вниманием рассматривается пока еще смутный облик следующего поколения сценариев грядущего миропорядка. Среди них: вероятность контрнаступления мобилизационных проектов; господство постхристианских и восточных цивилизационных схем; перспективы развития глобального финансово-экономического кризиса с последующим кардинальным изменением основ социального строя; будущая универсальная децентрализация либо геоэкономическая реструктуризация международного сообщества. Существуют и гораздо менее распространенные в общественном сознании ориенталистские схемы обустройства мира эпохи постмодерна - от исламских, фундаменталистских проектов до конфуцианских концептов, связанных с темой приближения "века Китая". Зримо проявилась также вероятность глобальной альтернативы цивилизационному процессу: возможность распечатывания запретных кодов мира антиистории, освобождения социального хаоса, выхода на поверхность и легитимации мирового андеграунда.
Кардинальное воздействие на судьбы современной экономики и цивилизации оказывает энергичная и призрачная неоэкономика финансов. Ее генезис теснейшим образом связан с реализацией транснациональных схем координации и управления мировым хозяйством; лавинообразной глобализацией деятельности банковского сообщества; появлением феномена оффшорных зон и огромных массивов "беспризорных денег" (или на профессиональном языке "евродолларов")… И, наконец, - рождением нового поколения экономических игр: масштабных финансовых технологий, ставших возможными во многом благодаря революции в области информатики. Новое информационное пространство позволило эффективно объединить географически разноликий мир в единое целое, осуществлять глобальный мониторинг экономической деятельности, контроль над нею. При этом интенсивно развивавшаяся отрасль информационно-коммуникационных услуг быстро превратилась в самостоятельный сегмент мирового хозяйства, часть постиндустриальной сферы, растущую едва ли не самыми бурными темпами. Действительно, если привычные виды промышленного производства, имеющие дело с материальными объектами, оказались в тисках "пределов роста", то горизонты виртуальной реальности стали своего рода дальним рубежом цивилизации, вполне свободным от подобных ограничений. Становление финансовой неоэкономики тесно связано также с проявившимся в начале 70-х годов фатальным кризисом бреттон-вудской системы, вполне совпавшим с логикой развития информационной революции и приведшим к стремительной виртуализации денег, прогрессирующему росту всего семейства финансовых инструментов. В результате мир финансов стал практически самостоятельным, автономным космосом, утратив прямую зависимость от физической реальности (что нашло свое выражение в отказе от рудиментов золотого стандарта, то есть самого принципа материального обеспечения совокупной денежной массы). Пороговым событием здесь явилось изменение статуса и состояния фактической мировой резервной валюты - доллара. В августе 1971 года США отказались от золотого обеспечения своей валюты (на уровне 35 долл. за унцию). Таким образом, перестал действовать, хотя уже и усеченный - после 1934 года существовавший только для других стран - принцип обмена американских бумажных денег на золото. После устранения формальной связи доллара с золотом рыночная цена последнего поднялась за короткий срок на порядок и произошло это в условиях роста добычи желтого металла с применением современных технических средств. В целом же обесценивание доллара за последние сто-сто пятьдесят лет составляет почти три порядка, причем приблизительно двух порядковое падение его реальной покупательной способности приходится на вторую половину этого срока. Новая финансовая реальность оказалась необычайно эффективной и жизнеспособной именно в условиях технологизации, компьютеризации и либерализации валютно-финансовой деятельности, раскрепощенной как в национальных границах, так и на обозначившихся просторах транснационального мира. Быстрое развитие микропроцессорной техники, цифровых технологий, телекоммуникаций создавало необходимую информационную среду, способную координировать события и действия в масштабе планеты, а также в режиме реального времени, оперативно производить многообразные платежи и расчеты и мгновенно перемещать их результаты в форме "электронных денег", стимулируя, таким образом, интенсивный рост новой глобальной субкультуры - финансовой цивилизации (июнь 1991 года, встреча Бильдербергской группы, Дэвид Рокфеллер: " Сверхнациональная власть интеллектуальной элиты и мировых банкиров более предпочтительна, нежели право народов на самоопределение").
Летом 1997 года базирующийся в Базеле влиятельнейший Банк международных расчетов (BIS) опубликовал свой ежегодный отчет, в котором впервые констатировал реальный характер угрозы срыва мировой банковской системы, ее постепенного выхода за пределы действенного контроля и профессионального прогноза. Аналогичные опасения высказал затем весной 1998 года председатель федеральной резервной системы США Алан Гринспен, допустивший вероятность "системных нарушений финансовой системы, превосходящих нашу способность понимания или возможности эффективного ответа". В настоящее время ежегодный объем мировых финансовых трансакций оценивается астрономической суммой порядка полуквадраллиона долларов, что создает ситуацию кредитного риска в глобальном масштабе, чреватую общесистемным кризисом. Происходит также бурный рост рынка вторичных ценных бумаг, суммарный объем которых стремительно пересек отметку в 100 трлн. долларов.
Началась масштабная оптимизация совокупной промышленной деятельности в рамках планеты. Соответственно ускорился рост прямых иностранных инвестиций. Стала быстрыми темпами формироваться глобальная экономика - метаэкономика, не сводимая к простой сумме торгово-финансовых операций, но реально озабоченная изменением географии промышленного производства, трансформацией всей прежней социоэкономической картины. Именно в этот период складывается институт современных ТНК, диверсифицирующих процесс производства и сбыта на обширных просторах планеты. Они используют удобные условия в том или ином регионе: состояние социальной и промышленной инфраструктуры, производственные стандарты и местное законодательство, квалификацию рабочей силы, уровень ее социальной защиты и оплаты, устойчивую и солидную разницу между паритетом покупательной способности мягких валют и их обменным курсом по отношению к валютам твердым, близость к источникам сырьевых ресурсов. И даже такой фактор, позволяющий снижать в определенных ситуациях издержки производства, как благоприятный климат.
Оптимизация экономической деятельности, таким образом, плавно перерастает в социотопологию - целенаправленное обустройство планеты в соответствии с желаемой формой. При этом все явственнее просматривается тенденция разделения фактического суверенитета государств на разные классы, то есть, по существу, в мире выстраивается некая "неодемократическая иерархия". Novus Ordo переводится ведь не только как "новый порядок", но и как "новое сословие". Проблема эта столь глубока и многомерна, что осознавалась и осмысливалась уже в период великого перелома первых веков II тысячелетия, иначе говоря, у самых истоков современной фазы западной цивилизации. Мы хорошо знакомы со стереотипом трех сословий, но гораздо хуже осведомлены о полемике вокруг сословия четвертого. А такая полемика велась не один век. В концепции четвертого сословия проявилась сама квинтэссенция нового, динамичного состояния мира, смены мировоззрения человека Средневековья. Контур нового класса проступал в нетрадиционных торговых схемах, в пересечении всех и всяческих норм и границ (как географических, так и нравственных). Диапазон его представителей - от ростовщиков и купцов до фокусников и алхимиков. Так, в немецкой поэме XII века утверждалось, что "четвертое сословие" - это класс ростовщиков (Wuocher), который управляет тремя остальными. А в английской проповеди XIV века провозглашалось, что Бог создал клириков, дворян и крестьян, дьявол же - бюргеров и ростовщиков. Ростовщичество и ссудный процент запрещены в Библии, осуждались также исламом, а вне религиозного круга производство денег ради денег подвергалось необычайно резкой критике еще Аристотелем, который прямо сравнивал людей, занимающихся подобными делами, с "содержателями публичных домов". За последние десятилетия ХХ века было разыграно несколько стратегических валютных и финансовых комбинаций, последовательно поднимавших ставки в глобальном казино. Что, в частности, позволило отодвинуть далеко в будущее сценарий резкого скачка цен на природные ресурсы. В результате вместо взлета стоимости полезных ископаемых в восьмидесятые годы на планете разразился настоящий сырьевой бум. На практике технология масштабной экономической игры выглядела следующим образом. Сначала произошло радикальное изменение цены на нефть. Это привело к настоящему взрыву на рынке кредита за счет "нефтедолларов". Кредит стал общедоступным, даже избыточным. Началась яростная конкурентная борьба за клиентуру, процентные ставки серьезно понизились (и даже, в условиях инфляции, порой становились "отрицательными"), т.е. финансовые ресурсы на глазах превращались в "скоропортящийся товар". В результате возник своего рода финансовый Клондайк. И в числе основных потребителей избыточных средств оказались развивающиеся страны. При этом проценты по вкладам, как правило, погашались за счет новых займов, банки имели устойчивый доход, а экономика процветала в условиях низких учетных ставок и массированных капиталовложений. Однако подобное благополучие зиждилось на весьма непрочном фундаменте. Именно тогда в результате коллективных усилий различных сторон в мире сформировалась основа перманентного "глобального долга". Создается впечатление, что в мире происходит постепенное, но неумолимое и последовательное вытеснение идеологии честного труда альтернативной ей идеологией финансового успеха. Деморализация экономических отношений - явление весьма тревожное, влекущее за собой массу самых серьезных следствий. Еще Аристотель рассматривал экономику как часть этики. Она по самой своей сути не есть некая универсальная технология, действенная на все времена и для всех народов, но (хотя это далеко не всегда очевидно) весьма и весьма специфичный феномен культуры. Не исключено, что тотально аморальная экономика попросту невозможна (в длительной перспективе). Так, разрушение привычного контекста экономических операций, кризис самой атмосферы доверия, вытеснение морали правом, утверждение сугубо формальных, а то и прямо формализованных условий экономической деятельности приводит в конечном итоге к постоянной необходимости их периодической формально-юридической фиксации. Это скачкообразно увеличивает количество конфликтных ситуаций на различных уровнях экономического процесса. Иными словами, ведет к резкому, порой неприемлемому возрастанию затрат и подрывает всю сложившуюся систему взаимоотношений. ( См., в частности, F.Fukuyama. Trust. The Social Virtues and the Creation of Prosperity. N.Y., 1996; A.Etzioni. The Golden Rule. Community and Morality in a Democratic Society. N.Y., 1996).Далее>>>
|
Оглавление
Далее
|
|
|
